Дорогая наша матушка...

Воспоминания Антинины Шадеевой:

Дорогая наша матушка! Скорблю, что нет Вас с нами живой, но верю, что духом Вы всегда с нами.

Много лет я была Вашей знакомой, моя тетушка Александра жила рядом с Вами и помогала, чем могла. Когда я закончила среднюю школу рабочей молодежи, то пришла к Вам и говорю:

— Матушка, я собираюсь учиться в институте, в Ленинграде, он единственный в нашем государстве готовит инженеров-микробиологов, а мне хочется поступить учиться. Благословите на дорогу.

— Поезжай, поезжай, — ответила она, — а придется вернуться — не скорби! — и дала мне свои четки.

Я поступила в институт, но по конкурсу не прошла на микробиологический факультет, а прошла на химико-технологический. Настроение было испорчено, общежития не было, пришлось ютиться у родных, стипендию с одной тройкой не дали. Проучилась до зимней сессии, сдала экзамены, поехала домой навестить родных — и больше не пришлось мне учиться. После ремонта дома родители были должны двенадцать тысяч. К тому же у меня стало плохо с глазами: не видела даже то, что написано в витринах магазинов. Говорю маме: «Я останусь дома, пойду работать, немного помогу вам, хоть от себя кусок не будете отрывать». Пошла работать в больницу медсестрой, оклад 375 рублей. И все время помнила слова матушки: «Придется вернуться — не скорби». Мамочка моя очень тяготилась долгами. Последние крохи долга она отдала только через три года, в 1956 году в феврале, а в апреле умерла от рака пищевода — голодной смертью, дома, на моих руках.

Я пошла работать в отделение рентгенотерапии, где лечили больных, в основном онкологических, потом на диагностику в рентгенологии. Матушка оказалась во всем права. Работа интересная, мне нравилась.
Папа умер на моих глазах в больнице, спустя двадцать один год после смерти мамы. Все время до его кончины мы жили вдвоем с папой.

Вышла на льготную пенсию и все было так, что скорбеть о том, что ушла из института нисколько не пришлось, за что и благодарна матушке.

Долго ее не видела: она переехала на жительство в деревню. Пришла к матушке много позже, когда она проживала уже в маленькой комнатке в коммунальной квартире вместе с многодетной семьей.

Однажды спрашивает:

— А тебе не страшно жить одной в доме?

— Пока все было хорошо.

Через несколько дней стучится в окно какой-то мужчина. Перелез через высокий забор, уже на крыльце моего дома, настаивает открыть дверь. Я со страху призвала всех святых на помощь и еще раз уверилась, что матушка права — вовремя меня предупредила. Незнакомец убежал через соседний двор.

Утром я у старицы, она улыбается и говорит:

— А я за тебя молюсь.

За ее святые молитвы Господь избавил меня от страшного гостя.

— Они ведь лезут через окно, — продолжила матушка...

Один раз с Ириной спрашиваем у матушки:

— Матушка, в храме собираются ехать в Косино[1], и нам хочется.

— Нет вам моего благословения, сидите дома. У монаха келия — вот твои Печеры, вот тебе и Афон.

Мы не поехали.

Через два дня мою окна на улице, идет Мария и говорит:

— Хочешь, я тебе подарю иконку Афонских святых? Если не возьмешь, отнесу в сторожку храма.

Я с радостью их взяла, а Печерские святые у меня были.

После смерти папы я стала ходить в храм по возможности почти каждую службу. Как-то говорю матушке:

— А у нас в храме жулики были, говорят, «очистили», взяли деньги.

— Это что за беда. — отвечает. — Храм будет накануне закрытия — вот беда.

И действительно, был большой шум в храме, сменили священника. Храм был накануне закрытия.

Матушка говорила: «Наша семья жила в полном достатке: гувернантки, учителя были. А теперь я кушаю полторы картофелины на день, да и то неочищенные». Ее парализовало, и руки не могли чистить картофель, ела «в мундирах». Чашку держала, нанизав на большой палец. Все просила меня: «Свари суп, но только никакого масла не клади».

Матушка была тяжело больна, вся отечная, ноги как столбушки от отеков. Ходила по дому босая, обувь никакая не подходила. А носила 36 размер. Я прошу ее:

— Матушка, позвольте мне Вам ноги помыть.

— Не надо. Время придет, помоешь.

Слова ее сбылись: когда она скончалась, мне пришлось омывать ее ноги. В гроб ей сшили тапочки из черного бархата, мягонькие.

— Матушка, а война-то будет? — спрашиваю однажды.

— Нет, так все будет плохо — все развалится. Будут ждать лучшей жизни, а ее не будет.

Был Петров пост, мы принесли матушке картофельное пюре и др., а она ставит с улыбкой на стол килограммовый торт. Разрезала крестообразно:

— Кушайте, послушание выше поста и молитвы.

— Матушка, а ведь сейчас пост...

Пришлось послушаться. Вместе сидели за столом, ели торт, беседовали. На исповеди говорю: «В пост ела торт». А старец: «Правильно сделала. Это что-то значит!»

И действительно, тогда мы в последний раз сидели с ней вместе за столом — через несколько дней матушки не стало…

Вскоре после того говорит:

— А что же я не готовлюсь. Мне пора собираться, а я все медлю. Ирина, бери бумагу и пиши все по порядку, во что меня одевать и как. И пошлите телеграмму батюшке, чтобы срочно приехал...

Последнюю ночь с ней провела Ирина, а я две предыдущие. У матушки в комнате были тараканы, а я страшно их боялась. Она просила: «Только не бери никакой травы от насекомых». А я разве могла терпеть такое. Конечно, принесла цветы перетрума. Матушка не видит, лежит лицом к стенке. Потом говорит:

— Возьми одеяло под кроватью, расстели на полу и отдохни.

Сделала все, как она сказала, и вижу: ползут тараканы. Я и вынула свою травку и поставила им на пути, терпенья у меня не было… Утром матушка говорит:

— Твоя трава мне не давала спать.

И ни разочку не повернулась ко мне, хотя ей было тяжело.

В первый раз у ее гроба я читала Псалтирь. Матушка учила меня читать по славянски, и вот теперь всю Псалтирь прочитала у ее гроба; конечно, чуть не по слогам, но одолела за ее святые молитвы.

Когда ее хоронили, все устроилось как нельзя лучше.

«Как ей там?» — думала я. И вот под сороковой день снится сон. На берегу моря огромный Животворящий Крест. Идет наша матушка мимо и входит в море, а на берегу все камни… И вот, наклоняется она и достает небольшой сундучок из воды. «Вот мое сокровище, — и несет к Кресту, — им я себя защищать буду». А там, в сундучке, лежат рукописи Владыки и ее.

Умерла матушка в день святой иконы, глубоко ею чтимой, Казанской Божией Матери. Ирина успела сообщить в храм, и на Литургии в тот же день поминали новопреставленную схимонахиню Иоанну, и служили панихиду.

В особые дни ее поминовения в храме служили полную панихиду. Через год службы у нас в храме не было. Принесли в сторожку панихиду по матушке. И надо же! Приехал автобус — семинаристы, священство… Сразу же громогласно, благоговейно запели тропарь Введению во храм Пресвятой Богородицы. И вместе с отцом Феодором[2] (нашим священником) отслужили ей незабываемую панихиду дорогие гости. Такое поминовение заслужить нужно!

Двадцать лет прожила матушка в доме на берегу реки Яхромы в Заречье (до того, как ей подарили домик в Поддубках). Владыкина духовная дочь Антонина Петровна Данилова[3] говорила, что в день смерти матушки (она еще не знала о ее кончине) в окне ее комнаты в этом доме горела свеча. Она испугалась, что бы это значило? Привела мужа, он согласился с ней, подтвердил: «Да, это горит свеча».

Мне рассказала тетя, что когда матушку хотели выселить из этого зареченского дома (вообразившие себя хозяевами творили невообразимые пакости), матушка предупреждала: «Вас хранит Царица Небесная, а когда меня здесь не будет, увидите сами…».

Так и совершилось — разбивается единственный сын, летчик-испытатель, сходит с ума отец, то же случилось и с хозяйкой дома, последние дни которой закончились в инвалидном доме.

Матушка часто просила: «Девочки, принесите мне хоть чуточку, но хороших конфет». Только много после я поняла — она раскладывала конфеты в коридоре на скамеечке у своих дверей для малышей. Семья ее соседей была большая, и шоколадные конфеты были для них редкость.

Регент нашего храма Е.П. рассказывала, как однажды она пошла навестить матушку в ее деревенском домике. Задержалась, на дворе темно, погода ужасная. «Печалюсь, как доберусь до дома. Тревожно. Вдруг откуда ни возьмись подъезжает машина, открывает шофер дверь и сам приглашает меня: «Вам далеко ехать? Подвезу.» Оглянулась, а у крыльца дома все еще стоит матушка. Поняла, что это за ее теплые молитвы пришла мне скорая помощь. От радости плакать стала».

Однажды матушка дала мне книгу Апостол, старенькую, и говорит: «Учись читать, а апостольские послания выучи наизусть. Если мне потребуется эта книга, я спрошу, а если не потребуется, оставь себе на память». По этой книге теперь готовлюсь дома к службе, и нередко читаю в храме.

Спросила об одном старце. Говорю:

— Хорошо бы к нему попасть.

— К нему тебе можно сходить только несколько раз. А если четки дадут, надо их проверить: правильно ли расположены узелки, а то может быть напутано — где десять, где одиннадцать, а где девять.

Когда поехала к старцу, он точно дал мне четки, и они оказались такими, как сказала матушка...

Матушка почему-то часто говорила мне: «Береги воду». Почему — не пойму пока.

После Петровок матушке стало совсем плохо. Слышу: говорит какие-то слова на иностранном языке.

— Матушка, что значат эти слова?

— Христос Воскресе. Я разучиваю, как они звучат на разных языках.

— А зачем Вам это нужно?

— А вот умру, встретят меня там этим приветствием, а я вдруг не пойму этих слов. Вот и разучиваю, чтобы правильно ответить.

Она была особенный человек. Есть ли теперь такие — я в своей жизни не встречала. Сколько тепла, любви светилось в ее очах. И никогда неутешен от нее не уйдешь.

Дорогая наша матушка, помолись с Владыченькой о нас.